Истории с продолжением: Мишель Мерсье. Часть 1

Истории с продолжением: Мишель Мерсье. Часть 1

Она родилась за несколько месяцев до начала Второй мировой войны. Был первый день 1939 года, и малышка могла бы стать настоящим новогодним подарком для родителей. Но родители, владельцы крупной фармацевтической компании, мечтали о мальчике, который
унаследует их дело и состояние. Долгими осенними вечерами они фантазировали на тему того, как их сын прославит фамилию Мерсье во
всем мире. Но родилась она.

Появлению девочки обрадовался только дед Рене. Между стариком и ребенком завязалась настоящая дружба. Пожалуй, это был единственный человек на свете, который искренне ее любил. Наверное, настолько сильно, насколько мать ее ненавидела. Позднее часы, проведенные рядом с дедом, она назовет самыми яркими и счастливыми детскими воспоминаниями.

После войны шестилетняя Жоселин заявила родителям, что станет балериной. Правда, отец и после этого считал, что дочь будет фармацевтом и заменит ему сына. Матери же вообще не было дела до старшей, так как она полностью была поглощена воспитанием младшей дочери Мишель.
В школе Жоселин считалась не только первой красавицей, но и неплохой ученицей. Но учиться ей было скучно. «В детстве я больше всего любила танцевать, – вспоминает Мерсье в своих мемуарах. – Видя, что я все время подпрыгиваю, учителя посоветовали родителям записать меня в танцевальный кружок».

Оказавшись у станка, Мерсье быстро начала делать успехи. Она не отличалась идеальными физическими данными, но компенсировала все невероятным усердием. «Это было тяжело. Я мучилась. Однажды некий преподаватель танцев сломал метлу о мою поясницу, потому что я держалась недостаточно прямо, – рассказывала она. – Но я научилась никогда не жаловаться и не плакать».

Мерсье вспоминает, как ее срочно госпитализировали из-за приступа аппендицита. После операции Жоселин был на неделю предписан постельный режим. Но юная танцовщица не могла пропустить
проходивший в те дни конкурс в Оперный театр. Вскочив с постели, она поспешила участвовать.

«Шов саднил ужасно, – вспоминает Мерсье. – В экзаменационном классе никто не ждал моего появления. И если девочки-участницы были со мной достаточно любезны, то их матери – вне себя от ярости. Их лица, замкнутые и враждебные, внушали мне ужас».

Когда до выхода на сцену оставались считанные минуты, девочка обнаружила, что у ее пуантов подрезаны ленты. Пока она
искала, чем их закрепить, уже нужно было выходить на сцену. И только здесь юная балерина заметила, что в сами пуанты были насыпаны гвозди.

Но Жоселин станцевала так, будто к ее ногам были привязаны волшебные крылья.

Успех был ошеломительным – Жоселин получила первое место. Но во время показательного выступления потеряла сознание, и ее срочно отвезли в больницу. Приехавшие туда родители, вспоминала Мерсье, были потрясены «тем, что их дочь без сознания и в костюме балерины, тогда как они оставили меня в постели, одетую в ночную рубашку».

Юную балерину сильно огорчало равнодушие родителей к ее успехам на сцене.

Неожиданно в семействе Мерсье случилось несчастье: умерла младшая дочь Мишель.

Угловатая и тихая, она была любимицей у родителей, их надеждой и опорой в будущем. Они не сомневались, что Мишель со временем станет во главе их семейного дела.

Мерсье ненавидели красоту, упорство и врожденное кокетство старшей Жоселин и при удобном случае ставили ей в пример младшую. «Моя мать беспрестанно терроризировала всех вокруг – она была вспыльчива и создавала много шума, провоцируя скандалы везде, где находилась. И, стоя у окна класса, я была в ужасе от мысли, что мать появится на школьном дворе и устроит потасовку – она постоянно обещала это сделать», – писала позже Мерсье в своей книге.

После смерти младшей дочери Мишель родители вообще перестали обращать внимание на старшую. Жоселин со своими мечтами стать балериной и вечно шатающимися под окнами кавалерами вызывала у них только раздражение. В ответ девушка тоже избавила себя от каких-либо обязательств перед родителями и устроилась в труппу престижного Оперного театра.

В 1954 году в город приехал знаменитый шансонье, актер и режиссер Морис Шевалье. Для эпизода в своей картине «У меня было семь дочек» ему требовалась балерина. Эпизод снимали как раз в Оперном театре, и режиссер решил пригласить на эту крохотную роль кого-то из местных. Устроили кастинг.

На сцене в первом ряду стояла подруга руководителя труппы. Жоселин досталось незавидное место в самом дальнем углу сцены. Но мэтра не обманешь – он заметил красавицу даже там и отдал ей роль. Встреча с Шевалье была судьбоносной для многих талантливых молодых людей, ставших впоследствии настоящими звездами. Однажды он предсказал судьбу юной и неуверенной в себе Мирей Матье, решающим было знакомство с Шевалье в карьере Шарля Азнавура. Успех предсказал Морис Шевалье и Жоселин – он заверил девушку, что со своей красотой и талантом она многого добьется в кино.

Но Мерсье мечтала только о балете.

Когда ей исполнилось шестнадцать, знакомый журналист и по совместительству поклонник познакомил девушку с легендарным Роланом Пети, который пригласил ее в Париж. И юная танцовщица, горячая поклонница Улановой, отправилась покорять столицу.

Ее приняли в труппу, меценатом которой выступал Поль-Луи Вейе, известный в артистической среде как Командор – за подвиги, совершенные во время войны. Меценат тут же обратил внимание на юную красотку и начал за ней ухаживать. Но Жоселин, воспитанная в строгости, даже представить не могла себя в роли любовницы.

К чести пожилого ловеласа ему хватило разума, порядочности, а может быть, и любви спокойно воспринять отказ. Больше того – Поль-Луи и Жоселин стали друзьями. И именно благодаря Командору Мерсье познакомилась с Чарли Чаплином и Артуром Рубинштейном, которые опять посоветовали ей делать карьеру в кино. Но Жоселин только еще упорнее репетировала в балетном классе.

Известие о том, что труппу распускают, прогремело как гром среди ясного неба. Выяснилось, что супруга Пети Зизи Жанмар, ведущая балерина труппы, беременна. Руководство решило не искать новую приму, а просто распустить коллектив. Жоселин была на грани отчаяния. Она могла все бросить, но нашла в себе силы остаться в Париже и даже нашла новую труппу, которая состояла из таких же молодых и одержимых балетом людей. Но и это счастье длилось недолго: конкуренты, обеспокоенные успехами труппы, сделали все, чтобы ее распустили.

Разочаровавшись в Париже, Мерсье решила попытать счастья в Лондоне. Туманный Альбион встретил дерзкую француженку с распростертыми объятиями. Она быстро познакомилась со своими соотечественниками, которые привели ее во французскую балетную труппу. Жоселин тут же приступила к репетициям, внимая замечаниям и пожеланиям молодого руководителя. Она мечтала и строила планы. И вскоре худрук действительно пригласил ее для обсуждения контракта.

Дальнейшее, что происходило с ней за закрытыми дверями, Мерсье вспоминать не любит. Директор похвалил ее талант и рассказал о «семье», в которую ей предстоит вступить. Будущими «родственниками» Жоселин должны были стать он и еще трое мужчин из руководства. Волна тошноты, омерзения и предательства нахлынула на юную Мерсье. Она рванулась к двери и еще долго слышала за спиной насмешливый голос своего «благодетеля», который кричал ей вслед: «Дура!»

Расстроенная, она решила съездить в родительский дом в Ниццу, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше. Она еще не знала, что карьера балерины Жоселин Мерсье, увы, подошла к концу. Дома Жоселин не стала рассказывать родителям о случившемся. Слишком хорошо она помнила напутствие матери: «Ты шлюха! Из тебя никогда не выйдет артистки, а уж тем более жены и матери». Родители были просто уверены, что все это время их дочь провела в развлечениях и распутстве.

Но судьба, изрядно поколотившая девушку, решила ей улыбнуться.

В Ниццу приехали кинематографисты снимать кино и обратились к сети аптек Мерсье за реквизитом. Господин Мерсье, как человек ответственный, решил сам проследить за доставкой на съемочную площадку необходимых вещей, и скучающая Жоселин увязалась за ним. В ожидании отца девушка наткнулась на двух горячо спорящих мужчин, которые начали ее нагло разглядывать, чем сильно смутили.

Спорщиками оказались режиссер Дени де Ла Пателльер и сценарист Мишель Одиар.

Мужчины начинали работу над новой картиной «Поворот ручки» и искали актрису на вторую главную роль. Увидев на улице незнакомку, оба тут же поняли, что наконец нашли еще одну героиню для фильма и тотчас начали рассказывать Мерсье о будущей роли.

«Желая только, чтобы от меня отстали, я ответила, что интересуюсь только классическими танцами и так будет всегда», – вспоминала позже она.

Пателльер и Одиар так легко не сдались. Вначале они убедили отца Мерсье, а тот в свою очередь уговорил дочь. Единственной проблемой на пути к славе у Мерсье оказалось ее имя, которое режиссер фильма счел слишком грубым. Поскольку Мерсье была несовершеннолетней, то опять пришлось обратиться к ее отцу с просьбой придумать сценическое имя дочери. «Итак, не посоветовавшись со мной, меня поставили перед фактом, что отныне мое имя Мишель», – вспоминала Мерсье. Актриса-дебютантка не могла поспорить: ведь так зовут ее коллегу по картине, великую актрису Мишель Морган, такое же имя носила умершая сестра. Да и родители были просто счастливы, что имя их любимой младшей доченьки снова зазвучит, его напишут в титрах.

Так Мишель Мерсье зажила новой жизнью. Ею управляло желание доказать родителям, что она сможет быть не хуже своей покойной сестры. А заодно, вопреки словам матери, создать свою собственную семью.

К последнему Мишель Мерсье относилась крайне серьезно. «Я как безумная мечтала о великой и чудесной любви, но ни один мужчина не вызывал у меня желания, – позже вспоминала она. – В восемнадцать лет, имея за спиной два фильма, я по-прежнему оставалась девственницей. Я мечтала очутиться на седьмом небе, но не встретила никого, кто бы мне понравился и подставил короткую лестницу».

Ее первой любовью стал актер Джианни Эспозито. Настоящий романтик, он читал ей стихи и приглашал на прогулки верхом. «Джианни открывал ставни и окна, надевал костюм, и мы стояли с ним несколько часов, застыв в полном молчании, ожидая, когда придет время восхода солнца», – вспоминает Мишель.

Но постепенно Джианни стал вести себя, мягко говоря, странно. «Например, – рассказывает Мерсье, – он попросил меня сжечь в камине мою кружевную ночную рубашку, в которой я была в нашу первую ночь, а затем и всех плюшевых зверей, оставшихся от моего детства. Он говорил, что все это ненужные воспоминания, которые заполняют мои шкафы и мою память, нарушая мою связь с реальным временем».

А ночные посиделки до восхода солнца и вовсе стали Мишель надоедать. «Мне хотелось оставаться в постели, лениться под одеялом и заниматься любовью», – вспоминает она.

Постепенно интимные отношения вовсе исчезли из их жизни, Джианни погрузился в странный мистицизм, увлекся религией, принес книги Ганди и стал уверять возлюбленную, что дух индийского философа теперь будет воссоединяться с ними еженощно.

Уезжая на съемки, Мишель предложила любимому за время расставания проверить свои чувства. Если он не приедет к ней на съемки в Рим до 1 января 1959 года, чтобы начать новую, нормальную жизнь, то она порвет с ним…

На съемках в Риме Мерсье беспрестанно думала о Джи, но он молчал. «Я по-настоящему любила его и отказывалась ставить крест на наших отношениях. Мне его не хватало как морально, так и физически, – писала она позже в книге воспоминаний. – Поскольку я не могла любить сразу двух мужчин, то не смотрела на других, хотя предложений хватало».

Не посмотрела Мишель даже на иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, который пребывал в Риме с визитом. Интерес шаха к хрупким брюнеткам с пышными волосами был известен. Как и то, что восточный властелин искал себе новую жену взамен прежней, с которой не было детей, необходимых для продолжения рода. Пехлеви был обходителен, но настойчив – Мерсье не смогла отказаться посетить его дом и познакомиться с окружением. Она восхищалась убранством комнат и коллекцией произведений искусства. Танцевала с ним на приеме вальс. Потом оказалась в его покоях, где Пехлеви подарил ей драгоценности и стал намекать на совместное будущее.

Он представлялся ей милым и очаровательным, но «я думала только о моем Джианни, – с грустью вспоминает она. – Мне был нужен только он, и я отдала бы все вальсы мира со всеми шахами за две минуты тридцать пять секунд счастья в комнате прислуги, под крышей с протекающим потолком».

http://www.sweetstyle.ru/style/main/raz/star/711