Льюис Кэрролл: мифы и метаморфозы

Льюис Кэрролл, настоящее имя – Чарльз Лютвидж Доджсон (Додсон). Дата рождения: 27 января 1832 года. Место рождения: тихая деревушка Дерсбери, графство Чешир, Великобритания. Национальность: великобританец до мозга костей. Особые приметы: глаза ассиметричные, уголки губ подвернуты, глух на правое ухо; заикается. Род занятий: профессор математики в Оксфорде, дьякон. Хобби: фотограф-любитель, художник-любитель, писатель-любитель.

 

Колледж Чарльз закончил с отличием по двум факультетам: математике и классическим языкам, что было редким случаем даже по тем временам. Учитывая выдающиеся способности юноши, ему предложили остаться работать в Оксфорде, а осенью 1855 года он был назначен профессором математики одного из колледжей. В те годы обязательным условием научной работы было принятие духовного сана и обета безбрачия. Доджсон некоторое время колебался, опасаясь, что из-за принятия духовного сана ему придётся отказаться от любимых занятий – фотографии и посещения театра.

В 1861 году Доджсон принял сан диакона, что было первым этапом процедуры принятия сана священника, но вскоре изменились университетские правила, и принятие духовного сана стало необязательным.

 

В Оксфорде Чарльз Доджсон жил в небольшом уютном доме с башенками. В юности он хотел выучиться на художника, поэтому много рисовал, преимущественно углем или карандашом, сам иллюстрировал свои рукописные журналы, которые издавал для своих братьев и сестер. Потом Чарльз познакомился с искусством фотографии, увлечение которым он сохранил на всю жизнь. Он приобрел аппарат и всерьез занялся фотографией. В эпоху зарождения фотографии процесс фотосъемки был необычайно сложным: фотографии нужно было снимать с огромной выдержкой, на стеклянные пластинки, покрытые коллодиевым раствором. Пластинки потом нужно было очень быстро проявлять после съемки. Долгое время фотографии Доджсона не были известны широкому кругу, но в 1950 году, увидела свет книга «Льюис Кэрролл — фотограф», которая раскрыла Доджсона как талантливого фотографа.

Доджсон был довольно странным человеком — избегал знакомств, плохо слышал на одно ухо и имел дефекты дикции. Свои лекции он читал отрывистым, безжизненным тоном.

 

Доктор Доджсон часто страдал сильной бессонницей. Ночью, пытаясь уснуть, он выдумывал, «полуночные задачи» — различные математические головоломки, и сам решал их в темноте. Собрав эти задачи вместе, Кэрролл издал их отдельной книгой «Математические курьезы».

В 1867 году Доджсон отправился в очень необычное путешествие в Россию. По дороге он посетил Кале, Брюссель, Потсдам, Данциг, Кенигсберг. Путешествие было очень увлекательным. В России Доджсон посетил Санкт-Петербург, Сергиев Посад, Москву, и ярмарку в Нижнем Новгороде. После месяца пребывания в России, он вернулся обратно в Англию. Обратный маршрут проходил через Вильно, Варшаву, Эмс и Париж.

Доджсон очень любил детей: еще юным мальчишкой он сочинял рассказы, небольшие стишки, придумывал различные игры, рисовал картинки для младших братьев и сестер. У Доджсона к детям (в основном к девочкам) была настолько сильная привязанность, что это смущало еще его современников. Сложно однозначно утверждать, чем привлекали Кэррола маленькие девочки, но в наше время многие биографы и критики, исследуя психологию писателя, не перестают обвинять его в педофилии.

Всем известно, скажем, что  Льюис  Кэрролл  (он  же  Чарльз  Латвидж Доджсон) был застенчивым, неуклюжим заикой и нелюдимом.  Мы  знаем,  что  он скучно читал лекции, двух слов не мог связать в светской  беседе  и  лишь  в обществе детей оживлялся и становился вдруг — о чудо!  —  изобретательным  и веселым рассказчиком. Мы знаем, что он всегда ходил в цилиндре и  перчатках, отличался чопорностью и  педантизмом,  писал  множество  писем  (в  основном детям, разумеется) и воплощал в себе все викторианские добродетели.

     Известно  также,  что  превращению  мрачного  чудака  в   фантазера   и сказочника способствовали не просто дети, а исключительно маленькие девочки. К которым этот чудесный сказочник испытывал – о, ужас! — вовсе  не  отеческий интерес. Злоупотребляя доверием наивных мамаш, он  увлекал  юных  спутниц  в рискованные   длительные   прогулки,   забрасывал   их   письмами   и   даже фотографировал в обнаженном виде!

     В сущности, мы знаем не одного человека, а двух  —  Льюиса  Кэрролла  и Чарльза Латвиджа Доджсона; и эти двое оказываются почти антиподами: Доджсон, как видно,  весьма  умело  дурачил  недалеких  современников,  скрывая  свою истинную сущность под скучной благопристойной личиной. Но  и  проницательным потомкам приходится нелегко — Кэрролл двоится в глазах, не  дается  в  руки.

 Попробуем  разобраться  в  удивительных   метаморфозах   кэрролловского образа.

     Сразу же после  смерти  Чарльза  Доджсона  его  племянник,  преподобный Стюарт  Доджсон  Коллингвуд,  издал  подробную   биографию   Кэрролла.

 

Архив Чарльза Латвиджа Доджсона был огромен. Всю  жизнь  он,  как типичный  викторианец,  вел  дневники,  писал  множество  писем,   внося   в специальный реестр всю отправленную и  полученной  корреспонденцию Душеприказчиками были два младших брата Кэрролла —  Уилфред и Эдвин. Именно Уилфред после смерти Кэрролла сжег часть его личных бумаг, — возможно, выполняя волю умершего. (В переписке  с  Анной  Хендерсон  Уилфред Доджсон упоминает о конвертах, где хранились личные записи  и  фотографии  с надписью "В случае моей смерти уничтожить, не вскрывая". Не  исключено,  что писатель оставил и другие инструкции.) После его смерти Кэрролла "комнаты" в Крайст-Черч (так называли  преподавательские  квартиры,  расположенные  в самом колледже), которые он занимал в течение стольких лет, надлежало срочно освободить. Огромный архив  Кэрролла  разбирали  второпях,  часть,  как  уже поминалось, была сожжена, остальное, по всей видимости, было поделено между родственниками, что-то впоследствии затерялось.

 

Алиса Лидделл в возрасте 7 лет, 1859. (Прототип персонажа Алисы из книги «Алиса в стране чудес»)

По-видимому, Коллингвуд во время работы над биографией Кэрролла имел  в распоряжении всю его  переписку,  все  дневники  и  реестр  корреспонденции: биография снабжена множеством цитат из этих документов.  Выпускник  того  же колледжа Крайст-Черч, в котором учился,  а  потом  преподавал  его  дядюшка, кроткий и образованный священнослужитель Стюарт  Доджсон  Коллингвуд  создал идеализированный портрет  своего  прославленного  родственника.  Эта  первая биография, вышедшая в сентябре 1898 года, то есть спустя всего семь  месяцев после смерти Кэрролла,  стала  основным  документальным  свидетельством,  на которое ориентировались все последующие биографы.

После смерти братьев и сестер Кэрролла его бумаги перешли  на  хранение  двум незамужним племянницам — Менелле и Вайолет —  и  оставались  у  них  до самой их смерти (Менелла умерла в 1963-м, Вайолет — тремя годами позже).  За это время многие бумаги были утеряны (включая четыре тома дневников),  кроме того, отдельные дневниковые записи были  вырезаны  ножницами.

(В более поздние годы племянницы Кэрролла признались в уничтожении отдельных дневниковых записей.) Изданные  фрагменты дневников ничем  не  нарушали  уже  сложившийся  образ  аскетичного  ученого чудака, жившего скромной и спокойной жизнью…

 

     Однако как бы ни скрытничали лояльные племянницы, XX  век  уже  начинал творить свои  мифы.  После  Великой  войны  (так  называли  англичане  Первую мировую) образ Кэрролла стал неуловимо меняться. Это  были  годы  "победного шествия" психоанализа, быстро распространившегося в Европе, Америке,  России и даже в консервативной Англии.

Романтическое отношение к детству и детям,  в  котором ранняя пора жизни виделась как царство  невинности,  уступило  место  совсем иным взглядам. Начался век психоанализа, и  книги  Кэрролла,  как  казалось, предлагали весьма благодатное поле для новомодных умозаключений.

     Отправной точкой для психоаналитиков стало уже закрепившееся мнение,  с беспощадной категоричностью повторяющееся в каждом исследовании: "У него  не было взрослых друзей. Ему нравились девочки, и только  девочки".

Справедливости ради надо заметить, что потребность в скандалах и сенсациях не исчерпывалась одной лишь  сексуальной  тематикой.  Во  второй половине ХХ века то и дело возникали новые толкования кэрролловской "Алисы".

То обнаруживали в "Стране чудес " записанные особым кодом цитаты из  Ветхого Завета, то выяснялось, что это послание психоделика, созданное под  влиянием особых галлюциногенных грибов.

После выхода в свет набоковской "Лолиты" (1955), популярность которой с каждым годом все росла и росла, массовому читателю стало окончательно  ясно, что Кэрролл, конечно, был педофилом.

Но как бы ни пытались некоторые благородные умы защитить эксцентричного сказочника, обыватель не может оторвать завороженного взгляда от  жутковатой картинки: дитя наедине с коварным искусителем,  у  которого  карманы  набиты игрушками, а в голове бродят нечистые мысли. Это зрелище  ужасало  почтенную публику чуть ли не до конца ХХ века…

     А между тем после  смерти  Менеллы  и  Вайолет  сохранившиеся  дневники Льюиса  Кэрролла  все-таки  были  проданы  наследниками  Британскому  музею. Некогда запертые  за  семью  замками  заветные  листки  стали  доступны  для изучения. Но — ничего не произошло. Неказистые тетради в серых обложках  уже никого  не  интересовали.  Биографы  и  исследователи  Кэрролла   продолжали опираться на привычные факты и приходить к привычным выводам.

     Очередной поворот посмертной судьбы Кэрролла  начался  с  любезной  его сердцу  математики. Почти одновременно в двух  разных  странах  два  пытливых исследователя  занялись,  представьте,  сложением  и   вычитанием.   И   тут обнаружилось, что многие из милых крошек в момент знакомства с Кэрроллом уже перешагнули рубеж семнадцати, восемнадцати, двадцати, а то и тридцати лет…

Как же так?  —  спросит  недоверчивый  читатель.  Неужели  никто  раньше  не удосужился посчитать, сколько лет было  девочкам?  Да,  такова  таинственная магия мифа. Его гармония не терпит грубого  вмешательства  алгебры  (и  даже арифметики).

В качестве примера можно привести хорошо известные воспоминания актрисы Изы Боумен (1873-1958), в чьей  судьбе  Ч.  Л.  Доджсон  принимал  искреннее участие. (Доджсон помогал также ее  сестрам  и  брату;  все  они  играли  на сцене.) Ее книжка "История Льюиса Кэрролла, рассказанная настоящей Алисой  в Стране чудес", вышла через несколько месяцев после биографии  Коллингвуда,  в 1899 году.

 

Мемуары  Изы,  написанные  живо,  с  несомненной  любовью  к  Кэрроллу, которого она называет "дядюшкой", тем не менее оставляют странный,  слащавый привкус — знакомый нам всем по школьным  "рассказам  о  Ленине".  "Маленькая девочка и ученый профессор! Какое странное сочетание!" — восклицает она то и дело. Портрет ученого чудака расцвечен описаниями игр, прогулок,  ее  долгих визитов в  Крайст-Черч…  Словом,  читателю  не  приходится  жаловаться  на отсутствие "картинок и разговоров".

Итак, по утверждению Изы, в момент описанной  размолвки  ей  "не  более десяти-одиннадцати лет"… Однако на деле  ей  гораздо  больше. "Примечательно, —  ядовито  замечает  по  этому поводу Кэролайн Лич,  —  что  Изе  уже  исполнилось  тринадцать,  когда  она познакомилась с Доджсоном.  К  тому  времени,  как  он  оплачивал  ее  уроки актерского   мастерства   и   возил   ее   на   каникулы,   ей   было    лет четырнадцать-шестнадцать, в последний раз она гостила у него  в  Истбурне  в двадцатилетнем возрасте".

В случае Изы Боумен речь, конечно,  не  идет  о  случайной  ошибке.  Ее мемуары пестрят навязчивыми напоминаниями о том, что Кэрролл был "величайшим другом детей" — это определение повторяется не однажды.

 

     "Я думаю, что сделала все, что было в моих силах, чтобы показать  самую светлую сторону его натуры —  Льюиса  Кэрролла  как  друга  детей. Правдивое  изложение  фактов,  отмечает   Кэролайн   Лич,   могло губительным  образом  отразиться  на  репутации  Изы  —   к   тому   времени преуспевающей актрисы. Нетрудно представить себе выводы, к которым пришли бы добродетельные викторианцы, узнав, что немолодой профессор  оплачивал  уроки музыки, визиты к дантисту и другие расходы молодой актрисы,  отнюдь  уже  не ребенка. Между тем, Иза не была исключением в жизни Кэрролла — ни в качестве "child-friend", ни в качестве заботливо опекаемой подопечной. Кэрролл  много общался с детьми актеров и много помогал им. Широко известна многолетняя дружба Кэрролла с актерским семейством Тэрри — и с самой знаменитой из  них,Эллен Тэрри, на чьи спектакли он неизменно водил своих приятельниц.

     Едва ли не каждая из "child-friends"Кэрролла,  чьи  мемуары  собраны  в вышедшей в  1989  году  книге  "Льюис  Кэрролл:  интервью  и  воспоминания", отмечает, что  она  была  исключением  из  правил,  поскольку  ее  дружба  с Кэрроллом не прервалась с окончанием детства, а продолжилась в более  зрелые годы. Читая одно за другим эти утверждения, начинаешь  недоумевать,  что  же это за  правило,  из  которого  так  много  исключений?  Гертруда  Аткинсон, например, пишет об этом так: "Многие утверждают, что он любил детей,  только пока они оставались детьми, и терял к ним интерес, когда они вырастали.  Мой опыт был  иного  рода:  мы  оставались  друзьями  всегда.  Я  думаю,  иногда возникали недоразумения оттого, что многим выросшим  девочкам  не  нравится, когда с ними обращаются так, будто им все еще десять лет. Лично мне эта  его привычка всегда казалась очень милой".

Кэрролл часто работал над портретами детей  — в  том  числе  обнаженных  девочек.   В  викторианской   Англии   все   еще господствовало представление о ребенке, унаследованное от  предромантиков  и романтиков —  Блейка,  Вордсворта,  Колриджа.  Образ  девочки  воплощал  для викторианцев чистоту и невинность, красота детского тела воспринималась  как асексуальная, божественная, изображения обнаженных детей были весьма  обычны для того времени.

 

 

Снимки викторианских фотографов

     Кэрролл был чрезвычайно щепетилен во всем, что касалось  его  маленьких моделей. Во время сеансов непременно присутствовала какая-нибудь дама (мать, тетушка, гувернантка и пр.)

В июне 1881-го, спустя год после  того,  как  Кэрролл  оставил  занятия фотографией, он принимает решение уничтожить снимки  и  негативы  обнаженных девочек во избежание кривотолков в случае его смерти (ему  скоро  исполнится пятьдесят лет — солидный возраст по тем временам). Он пишет  письма  матерям своих моделей, спрашивая,  не  прислать  ли  им  фотографии  и  егативы,  и сообщая, что в противном случае  они  будут  уничтожены.  Сохранилось  всего несколько таких снимков.

 

Вопреки устоявшемуся мнению, круг знакомств Кэролла  был  также  весьма широк и азнообразен и включал в  себя  множество  мужчин  и  женщин  самого разного возраста. Откуда же взялось столь устойчивое убеждение  в  том,  что знаменитый автор "Алисы" общался исключительно с маленькими девочками?

     И что же все-таки скрывала семья?  Что  заставляло  братьев,  сестер  и племянников проявлять такую сдержанность, такую осторожность в  обращении  с бумагами Льюиса Кэрролла?

Из переписки Кэрролла  с  сестрами  явственно  следует,  что  кое-какие страницы его  биографии  доставляли  хлопоты  родственникам  еще  при  жизни писателя.  Дело  в  том,  что  Ч. Л.  Доджсон   —   оксфордский   лектор, священнослужитель и джентльмен — всю жизнь был не в ладах с "миссис Гранди", то есть, выражаясь по-русски,  не  заботился  о  том,  "что  будет  говорить княгиня Марья Алексевна". ( "Ты не должна пугаться, когда  обо  мне  говорят дурно, — писал Кэрролл обеспокоенной  сплетней  младшей  сестре,  —  если  о человеке говорят вообще, то кто-нибудь непременно скажет о нем дурно".)

 

     Его страстная любовь к театру  считалась  совершенно  неподобающей  для священнослужителя (ведь в театре показывали и фарс, и водевиль,  и  бурлеск, которые Кэрролл очень ценил), так же как и любовь к живописи,  в  частности, восхищение полотнами, изображающими обнаженных женщин; а дружба и  свободное общение с молодыми и не очень молодыми дамами и вовсе не укладывались  ни  в какие рамки.

     "Истории  о  том,  как  молодые  женщины  без  сопровождения  проводили каникулы  у  моря  с  Льюисом  Кэрроллом,   вряд   ли   могли   бы   умилить добропорядочное викторианское  общество, к которому принадлежало  большинство читателей Коллингвуда. Совсем не это хотелось услышать публике  о  создателе "Алисы"! Легко понять, что и семейство Доджсонов стремилось  положить  конец сплетням, неизбежно окружавшим подобные эскапады. Сказать публично правду  — признаться в печати, что Льюис Кэрролл обедал, гулял, ездил к морю наедине с молодыми девицами; оставался ночевать в домах вдов и  замужних  женщин,  чьи мужья находились в отъезде, было все равно, что предположить  в  преподобном Доджсоне прелюбодея и совратителя! Это просто никуда не годилось",  —  пишет Кэролайн Лич.

 

     Самым невинным из всех увлечений Кэрролла, с точки зрения викторианской морали, казалось его увлечение маленькими девочками. Именно  это  увлечение, такое уместное для сказочника, и подняли на щит сначала Коллингвуд, а  вслед за ним и  многочисленные  мемуаристы  и  биографы.  Кто  мог  знать,  что  в следующем  веке  все  встанет  с  ног  на  голову   и   любовно   наведенный современниками  "хрестоматийный  глянец  "  отольется  в  столь  рискованные формы!..

     В викторианскую же эпоху считалось, что  до  четырнадцати  лет  девочка остается ребенком и, соответственно, до этой поры стоит выше всего земного и грешного.

     По словам Кэролайн Лич, именно эти  представления  "стоят  за  наивными попытками семейства убедить публику, что все его многочисленные приятельницы были моложе роковых четырнадцати лет. Эта  манипуляция  становится  особенно прозрачной, когда выясняется, что даже в тщательно  отобранной  Коллингвудом переписке  почти  половина  цитируемых  писем   написана   девочкам   старше четырнадцати, а четверть адресованы девицам восемнадцати лет и старше".

Профессор Лебейли приходит к такому выводу:

"Отнюдь не трогательный интерес дядюшки к прелестным ангелочкам оберегали от постороннего взгляда престарелые викторианские дамы,  но  его  склонность  к сомнительным, по их мнению, спектаклям,  в  которых  играли  бойкие  молодые актрисы,  его  благосклонные  отзывы  о  полотнах,  изображающих  обнаженных женщин;  доказательства  столь  вульгарного  вкуса  казались   им   поистине скандальными,  и  они  замалчивали  их  последовательно  и   методично,   не подозревая, что  тем  самым  подпитывают  распространенное  представление  о Льюисе Кэрролле как об извращенце и маньяке"

 

 И в самом деле, как могли они предположить, что, оберегая викторианские добродетели,  обрекут  своего  знаменитого  родственника  на  гораздо  более грозные обвинения? Великолепная ирония, достойная Кэрролла!

Загадки  и  парадоксы по-прежнему сопровождают его имя — даже теперь, спустя более столетия  после   его смерти.

http://lib.ru/CARROLL/carrol0_11.txt 

http://carroll.co.ua/biografiya/biografiya.html

http://www.peremeny.ru/blog/4027