Женщина в черной вуали

Судьба доны Марии Барчело похожа на классический мексиканский сериал с неистовыми страстями, самопожертвенной любовью и коварнейшим предательством.

4497432_mariya_6 (500x573, 250Kb)
 

 

 Правда, в телесериалах обычно не идет речь об азартных играх… Тогда как дона Барчело была гениальным игроком, и при помощи карт стала одной из богатейших женщин Мексики.

Но игроком она стала не ради азарта, а только для того, чтобы прокормить своих детей.

 Ведь, получив обычное для девушек XIX воспитание, больше ничего дона Мария не умела делать!

 А в карты она играла лучше многих мужчин.

Мария Гертрудис Барчело родилась в Мексике, в Соноре, в 1800 году. О ее семье и детских годах известно очень немного. Историки сходятся на том, что родители ее были вполне приличные и даже преуспевающие горожане, потому что девочка получила хорошее воспитание и  зачатки образования. Но потом они по какой-то причине разорились, причем семья оказалась в столь отчаянном положении, что Мария Гертрудис в возрасте шестнадцати лет вынуждена была продать себя в бордель в Альбукерке, чтобы проституцией зарабатывать на жизнь родным.

 4497432_mariya_2_1_ (298x400, 91Kb)  George Owen Wynne Apperley

 Именно там она и научилась играть в карты. Это было популярным времяпровождением проституток в ожидании клиентов, а еще и некоторые клиенты любили перекинуться в картишки с девочками.

 Мы не знаем, как она выглядела на самом деле: портретов не сохранилось. Но согласно воспоминаниям современников, Мария была очень красива, причем изящной, утонченной красотой аристократки, однако среди других «рабов» публичного дома она выделялась не внешностью, а приятными манерами и какой-то особенной кротостью. К ней направляли самых буйных клиентов – и она умела их успокаивать. Говаривали даже, будто Мария умеет снимать головную боль прикосновением своей прохладной ладони, а головы по утрам болели у многих загулявших клиентов.

 Мануэль Антонио Сиснерос был богатым и почтенным человеком, бездетным вдовцом, еще не старым и не утратившим пыла, и потому частенько наведывался в бордель. Он к тому же страдал мигренями и Мария неоднократно помогала ему справиться с головной болью. Мануэль все чаще покупал ее на всю ночь. Потом проникся сочувствием к этой прелестной молодой женщине, принесшей себя в жертву ради семьи и смиренно сносившей унизительное положение проститутки, — и выкупил ее совсем.

 

4497432_mariya_3 (275x445, 17Kb)

 

 Мария не вернулась в дом родителей в Сонору: там все знали о ее позоре и она не хотела усугублять горе родных своим присутствием. Она осталась в Альбукерке и согласилась поселиться в доме Сиснероса в качестве его экономки и любовницы.

 Мария забеременела. И Мануэль Сиснерос решился рискнуть своим положением в обществе ради счастья женщины, которую и так уже он к тому времени любил и почитал, как свою жену. Мануэль решил узаконить свое к ней отношение и обвенчался с Марией. Свадьба состоялась 23 июня 1823 года, о чем осталась регистрационная запись в архивах церкви маленькой деревеньки Томе, что в тридцати милях к югу от Альбукерке. Венчаться в самом Альбукерке Сиснерос не решился, боясь, что кто-нибудь попытается сорвать свадьбу, чтобы «спасти» его от «околдовавшей его шлюхи» — так говорили в городе о Марии.

 Почему Мария вошла в историю под своей девичьей фамилией «Барчело», а не под мужней «Сиснерос», не очень понятно. Но таков исторический факт.

 Когда новоявленные супруги вернулись в город, Мануэль Сиснерос потребовал, чтобы к его жене обращались «дона», как и положено в отношении почтенной дамы.

Конечно, никто в Альбукерке так и не забыл, что еще недавно прекрасное тело «доны Марии»  любой мог купить за несколько монет, и в почтительном обращении к ней всегда звучала насмешка. В конце концов, Мануэль не выдержал и увез Марию в Санта-Фе.

Там он купил ей дом, там она родила ему дочку, которую назвали Гертрудис, а потом еще и сына, окрещенного Мануэлем, в честь отца.

 Мария Барчело получила не только все, что мечтала, а даже много больше, чем когда-либо осмеливалась мечтать. Дочь бедняков, падшая женщина, она стала женой состоятельного человека, уважаемой сеньорой, а главное – матерью двоих чудесных малышей.

 Останься Мария в борделе, в случае беременности ее бы заставили сделать аборт. Проституткам рожать не позволяли – если какая-то из них хотела сохранить беременность, ей пришлось бы покинуть бордель, рожать в церковном приюте для падших женщин, да и с ребенком почти наверняка расстаться, и он бы вырос в том же приюте, жалким безграмотным бедняком…

 

4497432_mariya_7 (488x700, 206Kb)

 

 А дети Марии росли в такой роскоши!

 По крайней мере, для бедной Марии роскошью выглядело все то, что Мануэль Сиснерос мог себе позволить купить своим детям.

 Мария любовалась на свою трехлетнюю дочку, наряженную в шелковое платье с оборочками и вышитые панталончики, с огромным кружевным бантом в волосах – намек на мантилью, которую Гертрудис будет носить, когда вырастет, как и положено барышне из состоятельной семьи! – и мечтала, как лет через четырнадцать Гертрудис вся в белых кружевах пойдет к алтарю с каким-нибудь достойным человеком.

Мария прижимала к себе хрупкое тельце новорожденного Мануэля, завернутого в тончайшие батистовые пеленки, в которых малышу было комфортно и не жарко. А потом она укладывала малыша в резную колыбель, прикрытую от москитов пологом из тончайшей кисеи…

 И открывала объятия любимому мужу, который относился к ней так, словно она была девственницей из богатой семьи, когда он на ней женился!

 Счастью Марии не было пределов. Она была даже слишком счастлива – и боялась, что придется за это счастье платить.

 Но Мануэль ее утешал: он говорил, что Мария уже с лихвой заплатила в юности. Больше бояться нечего. Ничего не изменится, так теперь будет всегда: они двое, любящие друг друга, и их чудесные дети.

 Увы, Мануэль ошибался.

 Счастье Марии длилось не долго. Мануэль Сиснерос как-то неловко повел торговые дела, влез в долги, и в конце концов его застрелили – в назидание другим должникам. Мария с двумя детьми оказалась буквально на улице: дом отняли и продали за долги. Казалось, они все трое обречены были погибнуть вслед за мужем и отцом… Ибо как одинокая женщина может прокормить себя и детей?

 Мария была потрясена гибелью мужа. Она надела траур и не снимала его уже до самой своей смерти: черное платье и черный чепец с плотной скрывающей лицо вуалью. Но как бы она не страдала, а надо было обеспечивать нужды детей, и самой на что-то жить.

 

4497432_mariya_4 (385x600, 46Kb)   Franz Xaver Winterhalter 

 

 И где ей растить Гертрудис и Мануэля? В комнате дешевой гостиницы, которую они занимали втроем, где не было даже элементарных удобств?

 И что же ей делать? Вернуться к проституции? Но она была уже далеко не молода: двадцать семь лет, почтенный возраст для мексиканки! Да и не могла она позволить чужим мужчинам осквернять тело, которое очистил своей любовью Мануэль. Нет, ей легче было убить себя и отдать детей попечительству церкви.

 Однако и на это она не могла решиться: Мария обожала своих малышей и хорошо представляла, каково это – жить в нищете, без материнской защиты… Когда-то, в первый раз приложив к груди свою дочку, дона Мария смотрела на нее и радовалась, уверенная в том, что малышка Гертрудис никогда не будет ни в чем нуждаться, никогда не повторит тяжелый жизненный путь своей матери. А Мануэль? Он даже не вспомнит своего отца… Отца, который мечтал со временем отослать сына в университет, дать ему хорошее образование, чтобы Мануэлю были открыты все дороги!..

 Нет, Мария должна была сделать что-то, чтобы спасти своих детей – и по возможности воплотить мечты Мануэля.

Может быть, даже переступить через себя, вернуться в публичный дом, а детям нанять в няньки какую-нибудь достойную пожилую женщину.

 …С тех пор, как погиб Мануэль Сиснерос, Мария каждый день молилась и плакала в церкви.

 

4497432_mariya_5 (255x372, 52Kb)

 

 Но в тот день она пришла просить у Пресвятой Девы не помощи и защиты, а совета.

 «Надоумь меня, наставь, что я должна сделать, чтобы спасти моих детей! Я справлюсь сама, я сильная… Только наставь меня! Неужели я должна вернуться в дом греха, осквернять себя, чтобы прокормить их? Подскажи мне, поддержи меня, я готова на жертву», — шептала Мария, опустившись на колени перед статуей Девы.

 И вдруг вспомнила о том, как во времена своей жизни в борделе она ловко обыгрывала всех в карты…

 Неужели это был голос свыше? Могла ли Пресвятая Дева толкнуть свою заблудшую рабу к очередному греху – к азартным играм? Но ведь Пресвятая Дева так любит детей… А Мария просила не за себя – за своих малышей!

 Вместо публичного прекрасная вдова отправилась в игорный дом.

 Сначала Мария играла – и все время выигрывала. Ей удалось переехать из убогой гостиницы в приличный пансион и нанять женщину, которая приглядывала за детьми вечерами, когда Мария уходила играть.

Потом хозяин игорного дома предложил ей стать крупье. Присутствие за зеленым столом этой загадочной женщины в черной вуали, из-за которой Мария получила прозвище «La Tules Negro» (черная вуаль) или просто «La Tules», вызывало интерес игроков и повышало популярность заведения.

4497432_kaz (389x227, 32Kb)
 

 За несколько лет Мария накопила столько денег, что смогла не только купить дом, где поселилась с детьми, и большой сад при доме, где дети могли играть, но еще и открыла собственный игорный дом, который она назвала «Sala». Он сразу стал самым роскошным и престижным заведением, куда ходила развлекаться вся аристократия Санта-Фе. Бывали тут и заезжие американцы: именно они научили мексиканцев и Марию играть в покер. Новая игра сразу завоевала огромную популярность. Она была и проще, и азартнее, чем Монте. И главное – в ней было очень просто жульничать. По крайней мере, для такого ловкого игрока, какой была дона Мария. Многие до сих пор считают, что дона Барчело была еще и гениальным шулером. Настолько гениальным, что ее никто не смог разоблачить.

 …Мария собиралась вечно хранить верность Мануэлю Сиснеросу, но сердцу не прикажешь – она влюбилась. И не в кого-нибудь, а в самого губернатора Санта-Фе, самого знатного из своих клиентов! Его тоже звали Мануэль – дон Мануэль Армижо. Он был женат, но все же – как и многие другие мужчины – не лишал себя удовольствия поухаживать за прекрасной и загадочной «La Tules Negro». И был несказанно счастлив, когда Мария ответила ему взаимностью и согласилась стать его любовницей.

4497432_kazino (250x188, 18Kb)

 Между тем, шел 1845 год и в соседних США к власти пришел 11-й президент Джеймс Полк, который пообещал своим избирателям, что расширит территорию Штатов за счет присоединения Калифорнии и Мексики – и выполнил обещание: американцы развязали победоносную для себя войну. Когда армия США приближалась к Санта-Фе, дон Мануэль Армижо подготовил город к обороне, собрал около 4 тысяч добровольцев. Он и сам собирался взяться за оружие. И вооружил двоих своих сыновей.

 Марии их было очень жалко, эти юноши не так уж намного были старше ее собственного сына, и вот — готовы сражаться и умирать…

 Да и своего второго Мануэля она могла потерять в этой войне!

 Движимая отчаянием, Мария придумала хитрость. Она предложила губернатору впустить американцев в город, позволить им играть и пить в ее доме, пусть они почувствуют себя комфортно, расслабятся… А потом мексиканцы нанесут удар и всех из перережут!

 Губернатору этот вероломный и кровожадный план очень понравился.

 19 августа 1846 года город сдали без боя.

 Между тем, хитрость была направлена не против американцев, а против жителей Санта-Фе и самого губернатора. Ведь Мария понимала, что американцы все равно завоюют Мексику, сопротивление приведет только к большим жертвам, но отстоять независимость все равно не удастся. Так лучше пусть хотя бы жители Санта-Фе не пострадают и постепенно привыкнут к присутствию американцев. Мария все время оттягивала срок запланированной резни, все время говорила дону Армижо, что еще рано… Пока не стало слишком поздно. Калифорния и весь Юго-Запад Мексики были присоединены к США.

 Жители Санта-Фе осознали, как им повезло, что захват их города прошел бескровно. Но Марию Барчело они не простили за то, что она, обещая обмануть оккупантов, на самом деле обманула своих. Ей тут же припомнили, что когда-то она была проституткой. И дон Мануэль Армижо, чью жизнь Мария хотела спасти — и спасла! — с отвращением отвернулся от своей любовницы.

 Конечно, Мария не была достойной патриоткой. Но ей можно простить чисто женское желание мира и покоя. В конце концов, она в первую очередь была матерью своих детей, а не любовницей воинственного губернатора. Можно понять, почему она хотела, чтобы город сдался без боя. Чтобы американские солдаты не сожгли ее дом, чтобы они не надругались над ее дочерью, скромницей Гертрудис, и чтобы ее сын, юный Мануэль, не должен был брать в руки оружие…

 Она была прежде всего матерью – и ради детей готова была на предательство.

 Возможно, со временем жители Санта-Фе поняли бы ее решение и простили.

 Если бы только Мария Барчело не воспользовалась американским вторжением для того, чтобы поправить свои материальные дела, которые и без того шли неплохо!

4497432_mariya_1 (355x306, 51Kb)

 

 Благодаря американским игрокам, заполонившим «Sala», дона Барчело сделалась настолько состоятельной женщиной, что давала в долг правительству США и финансировала дальнейшие военные действия против Мексики. И все это не прибавляло любви к ней. Но она продолжала жить в Санта-Фе, только отстроила себе роскошный особняк, окруженный высокой стеной с тяжелыми воротами.

 Сына дона Барчело отправила учиться в США, в университет, как и мечтал Мануэль Сиснерос.

 Дочь оставалась с Марией. К Гертрудис совсем не сватались местные – только американцы. Да и их, пожалуй, богатое приданое девушки интересовало больше, чем она сама. Но Гертрудис не хотела выходить замуж: она была очень религиозна и мечтала посвятить жизнь заботам о страждущих.

 Мария очень сожалела о том, что ей не придется увидеть Гертрудис в белых кружевах свадебного наряда, не придется понянчить ее внуков. Утешалась она только тем, что Гертрудис так сильно любила мать, что не спешила с ней расставаться и уходить в монастырь.

 Умерла дона Мария 17 января 1852 года от туберкулеза, который был истинной чумой XIX столетья.

 За год до своей смерти она составила завещание, согласно которому ее накопления отходили детям, но все ее недвижимое имущество, включая особняк и игорный дом, следовало продать, а деньги отдать церкви для помощи беднякам. Распоряжаться этим немалым состоянием должна была ее дочь, которую с удовольствием приняли в монастырь послушницей.

 

4497432_sobor (600x450, 226Kb)

 

 Дона Мария просила похоронить себя под полом собора, чтобы каждый идущий на молитву попирал ногами ее надгробную плиту: возможно, демонстрируя такое крайнее самоуничижение, Мария Барчело пыталась вымолить прощение у жителей Санта-Фе. Во всяком случае, в католицизме такой способ захоронения – у порога церкви или на пути к алтарю – выбирали люди, считающие себя грешниками и жаждущие искупления. Все ее желания были исполнены. Правда, старого собора уже нет, и надгробная плита исчезла, но на этом месте выстроили новый собор Святого Франциска, и в земле под ним лежит прах доны Марии Барчело, до сих пор попираемый ногами каждого молящегося.

4497432_sobor_1 (224x314, 38Kb)
 

 

http://www.sweetstyle.ru/style/main/raz/star/227

Комментарии 0

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.