Тяжко жить на свете мелкому бутузу:

Шлепают по попе, щекотЯт за пузо,

Отбирают вилки, утирают сопли,

Надевают боты, чтоб ногами топал,

Кормят манной кашей, на горшок сажают...

И, похоже, вовсе, нас не уважают -

Не берут на ручки (десять кил всего-то)

Рано убегают утром на работу,

Не дают компьютер за шнуры полапать...

 Вот сейчас я сморщусь, и КА-А-АК БУДУ ПЛАКАТЬ!!!!

Тяжко жить на свете молодой мамаше:

Сын не хочет кушать вкусной манной каши,

Будит среди ночи, разбивает чашки,

Треплет на кусочки важные бумажки,

Обрывает шторы, тянет в рот таблетки,

А вчера свалился на пол с табуретки!

Целый день играет, сыт, одет, напоен,

И при этом вечно чем-то недоволен!

...Кто там сеет в кухне геркулеса хлопья?!

Вот сейчас КАК РЯВКНУ, И КА-А-АК ДАМ ПО ПОПЕ!!!

Было раннее утро, когда ты ушёл,

Но казалось, что ночь продолжалась.

Ты мне сухо сказал: «Я другую нашёл».

Я смолчала и к стенке прижалась.

Эта стенка - холодная, как в феврале

Снеговые пощёчины вьюги, -

Задержала мне сердце на вечном нуле.

Ах, не всё знали мы друг о друге.

Ты - не знал, что я подлость смогу пережить.

Я - не знала, что ты лгать умеешь.

Надо было мне сердце стеречь, сторожить.

А теперь ты его не согреешь.

Что ж, захлопнуть его? Запереть на замок?

И смириться с заслуженной мукой?

Я опять получила жестокий урок.

Только он мне не будет наукой!

Всё равно я не стану ни злей, ни скучней,

Буду снова безумно влюбляться!

От ударов судьбы только буду мудрей!

Может быть, научусь расставаться…

...Осенний сад. Промокшая скамейка.

И листья подметает, не спеша,

Усталый дворник в ветхой телогрейке.

А под скамейкой съёжилась душа.

Да, да, душа. Обычная, вот только

Промокла и от холода дрожит,

И вспоминает, как хозяин колко

Сказал: «Душа, ты мне мешаешь жить.

Болишь по каждой убиенной мошке,

Сжимаешься от плача малыша,

Мой завтрак отдаёшь бездомной кошке —

Я больше не могу с тобой, душа.

Мои глаза давно устали плакать.

Прошу тебя, как друга, уходи».

 Она ушла в октябрьскую слякоть, 

И с нею вместе плакали дожди.

Блуждала долго мокрыми дворами,

Заглядывала в окна и глаза.

Над нею осень хлопала ветрами,

И вслух с судьбою спорила гроза.

Осенний сад. Промокшая скамейка.

И листья снова падают, шурша.

Работу кончил дворник в телогрейке.

А под скамейкой умерла душа…

Мне этой ночью оборвали крылья,

Поэтому так гнусно ноют плечи.

И всё, чего боялся, стало былью,

И мантрой стала фраза: «Время лечит»…

Мне этой ночью крылья оборвали

Движеньем грубым и бескомпромиссным…

Я помню — мне когда-то обещали,

Что это будет резко, больно, быстро…

По щиколотку в грязь ступают ноги,

Я познакомился с землёю, с кровью, с пылью…

Я к боли привыкаю понемногу —

Несу под мышкой сорванные крылья…

Я так устал… и к стенке прислонюсь

Спиной разгоряченно-воспаленной…

На белой краске ярко остаются

Следы моей расплаты за влюбленность…

Собиралась Золушка в танц-зал, -

К вечеру, бедняжка, так устала,

Что, не глядя, выбрала для бала

Тапки вместо туфель (цвет – коралл):

«Мягонькие… - Ноги не натру!

Кто под длинным платьем их заметит?

Главное, чтоб в тыквенной карете

Мыши не проделали дыру,

Чтобы крыса-кучер не сбежал,

Сыра где-нибудь учуяв запах…»

…Ночь крадется прочь на мягких лапах

… Бьют часы! Пора покинуть бал!!!

Лестница крутая! – Просто жесть!

И, к себе испытывая жалость,

Золушка летела, спотыкалась…

А ступенек сколько!!! – И не счесть!

Где-то между сотой и седьмой

Тапочка с ноги её слетела…

Золушка была бледнее мела,

Но вернулась вовремя домой.

Дальше – дело техники (О, да!) –

Золушку нашли по красным пяткам.

Мой респект китайским красным тапкам!  

Краска въелась в кожу навсегда!

Сменился вечер в роще ночью темной,

Укрыв влюбленных раем тишины,

А где-то в это время не спокойно,

И кто-то жаждет крови и войны.

Запели соловьи влюбленным строки

Из самых из божественных красот,

А в это время где-то по тревоге

Уже подняли обреченный взвод.

Таинственность в сердцах влюбленных дышит,

Благоухает верой вековой,

А в это время где-то пули свищут

Над чьей-то поседевшей головой.

Жаль через час растает прелесть ночи,

Но эту грусть влюбленные простят,

А в это время где-то бой грохочет,

И умирает раненый солдат!

Любовь и смерть — два полюса у жизни

И каждый должен их плоды вкусить,

Да только вот, не захотел Всевышний

Их поровну меж всеми поделить.

Владислав Штиль

Кто придумал памперсы, не любил детей.

Как он докатился до таких идей?!

Вот хожу, качаюсь, силы нет таскать.

Надо ж столько влаги в памперсы вмещать!

Килограммов пять уже, вздулись словно мяч.

Булькают, пузырятся, хоть кричи, хоть плачь.

Не хотел же яблочный сок на завтрак пить,

Мама с уговорами: «Чтоб здоровым быть»

Ноги подгибаются, еле волоку,

Но хожу по комнате, сесть я не могу.

Если вдруг замешкаюсь - сразу упаду

И накроет глыбою на мою беду.

Вдруг липучка треснула, поясок ослаб

И свалились памперсы, словно старый жаб.

Вот так облегчение и какой простор!

Словно отменили суровый приговор.

Кто придумал памперсы, не любил детей.

Изобрёл он памперсы для родителей,

Чтобы спали по ночам, не зная о потопе,

А ребёнок мучился с рюкзаком на попе