Институтка с псевдонимом звезды

Вы знаете, кто автор известной эмигрантской песни «Институтка» («Ведь я институтка, я дочь камергера, / Я чёрная моль, я летучая мышь»?

4497432_mariya_5 (522x700, 85Kb)

 

Мария Вега носила имя — псевдоним звезды. И сама, пожалуй, была для иных как далекая, непостижимая, загадочная звезда…

Это рассказ о совершенно забытом поэте, современнице Анны Андреевны Ахматовой, человеке яркой и сложной судьбы, характерной для многих представителей того поколения, поколения «Исчезнувшей Атлантиды». Эмигрантов, живущих в других странах и эмигрантов собственной Души, ушедших внутрь себя, создавших свое пространство. Оно трагическое, быть может, несколько искривленное, растерянное, в нем много боли, но пространство это есть…. Оно похоже на драгоценный ларец. Не полениться только нам, потомкам, его крышечку приоткрыть… Хоть немного…

    Судьба Марии Николаевны Волынцевой-Ланг…

 

4497432_mariya_1 (225x272, 16Kb)

 

 Настоящее имя ее — Мария Николаевна Ланг, в девичестве — Мария Волынцева. Родилась она в Петербурге, 5 июня 1898 года, в артистической семье: бабушка будущей писательницы А.К.Брошель в шестидесятых годах XIX столетия блистала на сцене Александринского театра, сестра ее танцевала в Мариинском, актером театра Сабурова был дядя будущей писательницы. — М.Брошель. Крестной матерью Маши Волынцевой стала великая актриса Мария Савина. Она же оказалась первой слушательницей и судьей поэтических опытов крестницы. 

Муся поступила в Павловский женский институт.  Впрочем, и там, помимо напряженных занятий и выработки безупречных манер –«привычки к гостиной», – случались свои праздники. И самое волнующее воспоминание: она, двенадцатилетняя, танцует на балу с высоким подростком Михаилом Лангом… Михаил – Мика, будущий Крылатый – учился тогда в Морском корпусе, готовясь стать потом лейтенантом Черноморского флота. Будущий капитан дальнего плавания влюбился в Мусю Волынцеву совершенно как принц в Золушку! И… Золушка не убежала, не потеряла туфельку, но совсем потеряла голову от счастья.

 

4497432_mariya_4 (500x404, 77Kb)

 

    Были и еще головокружительные встречи. А потом… Жизнь надолго разведет их.

 Окончила Павловский женский институт в Санкт-Петербурге. Учение в Павловском женском институте было прервано разразившимися историческими событиями. 

Бурные хляби моря житейского обернутся сыпнотифозной горячкой на Кавказе, затем эмиграцией…

В 1918 Маша Волынцева вместе с отцом оказалась в эмиграции. В дальнейшем ее жизненный путь пролег через несколько стран -Турция, Франция, Швейцария, США.

 

4497432_emigr_1 (500x355, 149Kb)

 

 С начала 1920-х годов жила в Париже. Сочиняла стихи и писала для эмигрантской прессы, опубликовала несколько переводов из Райнера Марии Рильке. Однако её переводы Рильке отличаются от оригинала большим количеством строк — это уже не переводы в обычном понимании, а литературные переложения. Занималась Мария Вега также живописью, для заработка — изготовлением на продажу кукол.

 

4497432_parij (604x405, 35Kb)

 

Судя по всему, её имя и творчество были хорошо известны в «русском» Париже.

  Придет час – и уже в Париже Мария Вега прочтет однажды в газете траурное извещение о гибели лейтенанта Ланга. Прочтет – и всё же ни на единый миг не поверит этой черной вести! Сердце, вопреки очевидному, подсказывало: он жив! Она будет ждать, искать, надеяться на невозможную встречу… И чудо все-таки произойдет! На закате дней она найдет своего далеко-далеко уплывшего принца. С седыми висками, но по-прежнему статный, он предстанет перед ней. Он подарит ей топазы, привезенные с Цейлона, он увезет ее в Майами, в свой маленький белый домик, точно снятый с новогодней елки. Когда-то, глядя на игрушечный елочный домик, она сказала ему: «Хочу войти в такой!» – и он уверенно ответил ей: «Войдешь!» Когда они пересекали Атлантический океан, то увидели две радуги, стоящие «ни на чем» над свинцовой водой, и вошли в эти семицветные ворота…

    Сказка со счастливым концом! Правда, жить в Америке Мария Вега все-таки не смогла. Уж очень непривычно было всё, начиная с климата, фауны и флоры. Ну, вот хотя бы такая милая деталь: невыносимо жарко, Мария Николаевна собирается принять прохладную ванну, а в ванне – огромный, с блюдце, тропический паук! С криком она кидается к Мике, а тот невозмутимо говорит, не отрываясь от книги: «Ну, что же тут страшного, захотел купаться – и купается!» Но паук любитель водных процедур – это бы еще полбеды. А вот как разобраться во всех этих бесчисленных сто седьмых и тысяча восьмых авеню?

 

4497432_domik_1 (512x400, 326Kb)

 

В конце концов решили выбрать более спокойный вариант: простившись с белым домиком, Ланги перебрались в Швейцарию, где им было суждено прожить вместе десять счастливейших лет.

 Они разделяли радости и беды. Последних тоже выпало немало. Годы и болезни брали свое (у Михаила Максимилиановича был наследственный диабет). Открывшаяся язва на ступне, ампутация ноги – дважды… Перед смертью Михаил Ланг пожелал, что если Марии Николаевне будет все-таки суждено вернуться в Россию, то чтобы урна с его прахом нашла успокоение на дне морском… Если не в Черном море, то хотя бы в Финском заливе, в балтийских водах. Мария Николаевна свято выполнила его волю – это произошло невдалеке от Кронштадта – и пожелала, когда придет ее час, быть похороненной там же и так же… И ее воля была выполнена.

После смерти Михаила Ланга жизнь в Берне потеряла для Марии Николаевны всякий смысл. Не говоря о том, что она оказалась на грани полной нищеты.

 Дальнейшая судьба Марии Вега необычна.   Еще в 1946 году писательница получила советский паспорт, с 1962 началось ее активное сотрудничество в советской печати. С 1962 года она отдалилась от эмигрантских кругов, стала печататься в издаваемых в СССР Комитетом по связям с соотечественниками за рубежом журналах. Реальным хозяином этой организации был, понятно, другой «комитет» — государственной безопасности. От поэтессы потребовали стихов о Ленине. К тому же на подходе был и столетний юбилей вождя, и она наваяла несколько абсолютно нечитаемых произведений на эпохальную тему. За этот «подвиг» в том же году в СССР издали ее книжку «Одолень-трава».

25 августа 1975 года, день ее возвращения на родную землю! Проявленная лояльность позволила ей вернуться в Ленинград и, что называется, «умереть на родине».

Она приехала в уже знакомый Дом Ветеранов Сцены. Всё как будто хорошо: встретили с почетом, комната прекрасная, чудесный парк, еще не знакомые, но вроде бы доброжелательные обитатели «Савинского дома»…

 

4497432_mariya_2 (321x500, 54Kb)

 

В Доме Ветеранов Сцены она обрела нескольких близких ей по духу людей, но в целом атмосфера «преддверия гроба», царившая там, оказалась слишком тяжела для нее. Она не чувствовала себя «достаточно старой», не могла смириться с бесконечными обострениями болезней, со многими «казенными гримасами», которые для нас привычны с рождения…

Но от мелких дрязг и столь же мелких страстей, кипевших «в преддверии гроба», она неизменно и неуклонно отстранялась, уходила в одинокие прогулки, в работу… Кольцо одиночества сжимало всё плотней, она чувствовала, что скоро, скоро ее Крылатый приплывет за ней на ночном корабле и позовет за собой…

 

4497432_mariya_3 (448x336, 36Kb)

 

 Она скончалась в 1980 году в доме ветеранов сцены, некогда основанном ее крестной матерью — великой русской актрисой М. Г. Савиной.

 

Не смотрите вы так сквозь прищур своих глаз,

Джентльмены, бароны и денди!

Я за двадцать минут опьянеть не смогла

От стакана холодного бренди.

Ведь я институтка, я дочь камергера,

Я черная моль, я летучая мышь.

Вино и мужчины — моя атмосфера!

Приют эмигрантов — свободный Париж…

Мой отец в октябре убежать не успел,

Но для белых он сделал немало.

Срок пришел, и холодное слово: «расстрел» —

Прозвучал приговор трибунала.

И вот я проститутка, я фея из бара,

Я черная моль, я летучая мышь…

Вино и мужчины — моя атмосфера!

Приют эмигрантов — свободный Париж…

Я сказала полковнику: "Нате, берите!

Не донской же валютой за это платить.

Вы мне франками, сэр, заплатите.

А все остальное — дорожная пыль!"

Ведь я проститутка, я фея из бара,

Я черная моль, я летучая мышь.

Вино и мужчины — моя атмосфера!

Приют эмигрантов — свободный Париж.

И только лишь иногда сквозь покров лживой страсти

Вспоминаю Одессы родимую пыль.

И тогда я плюю в их слюнявые пасти!

А всё остальное — печальная быль.

Ведь я институтка, я дочь камергера,

Я черная моль, я летучая мышь.

Вино и мужчины — моя атмосфера!

Приют эмигрантов — свободный Париж!

 

http://www.clubochek.ru/articles.php?id=426

http://www.akhmatova.org/articles.php?id=134

http://ru.wikipedia.org/wiki/Мария_Вега

 

Комментарии 0

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.